Николай Путилов, чьим именем назвали знаменитый завод и чей гроб рабочие-путиловцы несли на руках 14 километров.
Этот человек едва ли не в одиночку перестроил русскую промышленность, приблизив ее к европейской. Построил громадные заводы, флотилии кораблей, крупнейший в стране порт. При этом не положил в свой карман ни копейки. И умер разоренным и опозоренным...
Взлет скромного чиновника морского ведомства начался весной 1854 года, когда на рейде Кронштадта появилась англо-французская эскадра. Наблюдая ее в подзорную трубу с балкона петергофского дворца, император Николай I остро ощущал свою беспомощность.
Армия, мощью которой он так гордился, оказалась колоссом на глиняных ногах. Выяснилось, что новое западное оружие намного превосходит российское. В собственной столице Николай Павлович чувствовал себя как в клетке - в любой момент враги могли пойти на штурм, и русский флот, мало изменившийся со времен Петра Великого, пошел бы ко дну.
Организацию обороны Петербурга царь возложил на сына - великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала российского флота, человека образованного и волевого. И тот, хватаясь за соломинку, вызвал в Мраморный дворец немолодого чиновника Путилова, которого знал как способного инженера и знатока кораблестроения.
"Можешь ли ты, - спросил он гостя, - сделать невозможное: построить до конца навигации флотилию винтовых канонерок для обороны Кронштадта? Денег в казне нет, но вот тебе мои личные 200 тысяч".
Этому сказочному предложению предшествовали переговоры великого князя со столичными кораблестроителями, в основном иностранцами - все отказались от непосильной задачи.
Путилов согласился.
Он был беден и безвестен. Мы не знаем даже года его рождения - 1816й? 1820й? Отец, новгородский помещик, инвалид Отечественной войны, рано умер, оставив семью без гроша. Хорошо еще, что детей за казенный счет отправили учиться. Николай попал в морскую роту Александровского кадетского корпуса, а потом как лучший ученик был принят в Морской корпус, привилегированное учебное заведение, куда разночинцев и на порог не пускали.
Директором корпуса был знаменитый путешественник адмирал Иван Федорович фон Крузенштерн. А математику преподавал академик Михаил Васильевич Остроградский, сразу оценивший блестящие способности Николая Путилова к математике.
Особенно когда тот в 18 лет нашел ошибку в трудах прославленного Огюстена Коши, баллистика, на формулы которого опиралась артиллерия всех европейских стран. Остроградский оставил талантливого юношу в корпусе преподавать математику - и это было ошибкой: живой и деятельный Путилов терпеть не мог кабинетной рутины.
Продержавшись два года, он уволился в чине мичмана и переехал в Крым - будто бы по состоянию здоровья. Реальная причина была другой: правительство закупило за границей несколько пароходов, и на Черном море нужно было наладить их обслуживание и ремонт. Похоже, с этим Николай справился, поскольку через пять лет его назначили чиновником особых поручений в Морское министерство.
На этой должности его и застало судьбоносное для страны предложение великого князя.
Задача была сродни подвигу Геракла. Винтовых кораблей, которых ждали от Путилова, в России до сих пор не строили. Быстро это сделать на неразворотливых казенных верфях невозможно. Оставался один выход - раздать заказы частным подрядчикам и молить Бога, чтобы они выполнили работу точно и в срок. Но где взять две тысячи рабочих?
Путилов нашел выход: отправился в Ржев, где в отсутствие импортного хлопка сидели без работы ткачи.
Вот как он позже вспоминал дальнейшее:
"Привезли мы прядильщиков, расписали их по заводам и мастерским. Назначили: кому из них быть литейщиком, кому слесарем, токарем, котельщиком. И на артель в несколько человек дали по одному старому мастеровому. Через неделю все принялись за работу...
Весь январь, февраль и март во всех уголках столицы, где только есть что-либо для механического дела, работали с неутомимой деятельностью - в две смены... Толпы мастеровых-новичков смело шли на работу единственно в убеждении, что незнание можно заменить сметливостью. Через два или три дня по открытии работ уже тысяча мастеровых под руководством десятка учителей начали исполнять дело".
В XX веке это назовут сетевым планированием и управлением.
А тогда, в мае 1855 года, вражеский флот, снова появившийся на Балтике с началом навигации, встретили 32 канонерские лодки, на каждой из которых было установлено по несколько пушек. Поначалу англичане и французы не воспринимали всерьез небольшие кораблики, но первый же бой у Толбухина маяка привел противника в чувство.
Канонерка "Шалун" разворотила вовсе не шаловливыми 60-фунтовыми ядрами борт английского фрегата и быстро удалилась, не получив ни царапины. А на защиту столицы усилиями Путилова вставали все новые корабли. Когда их число достигло 81, союзники "показали корму".
Французский адмирал Пэно писал: "Паровые канонерки, в невероятно быстрый срок построенные русскими, совершенно изменили наше положение".
Когда война закончилась, подрядчики подарили Путилову серебряный венок из 81 листка с именами построенных кораблей. От государства ему достался чин надворного советника (VII класс по Табели о рангах, соответствовал армейскому подполковнику и флотскому капитану II ранга) и орден Святого Станислава II степени.
Но больше всего современников поразило то, что при небывалой скорости строительства Путилов не допустил никакого перерасхода средств - напротив, сэкономил и вернул великому князю Константину Николаевичу 20 тысяч рублей.
Другое волновало и радовало топ-менеджера его величества - высокое качество работы: "Машины были сделаны настолько удовлетворительно, что на многих канонерках разводились пары еще на стапелях с тем, чтобы тотчас идти прямо на пробу, а корветы и клипера после войны пошли в Тихий океан и в Средиземное море. На многих этих судах бывшие прядильщики пошли за старших машинистов".
Теперь можно было почивать на лаврах, получив высокий пост в министерстве. Но Путилов, уволившись с госслужбы, бросился в неведомую стихию частного предпринимательства. Тем более что ветер дул ему в паруса: новый царь Александр II начал реформы, призванные сделать Россию передовой страной. А это значило избавить ее от импортной зависимости. Ведь железо для корабельных котлов приходилось покупать в Англии, стальные пушки - в Германии, на знаменитом заводе Круппа.
Путилов не думал извлечь выгоду из решения этих задач. Он работал в интересах государства, но понимал, что вне бюрократических рамок может действовать быстрее и эффективнее. Получив кредит от Морского министерства, он выстроил в Финляндии три металлургических завода, где выплавлялось железо для котлов.
Потом занялся сталью; ему сообщили, что на Златоустовском заводе полковник Петр Обухов научился делать сталь не хуже немецкой. Шесть лет уральский умелец обивал пороги, выпрашивая средства на внедрение своей технологии, но везде получал отказ.
Путилов пригласил его в столицу, выбил в казне двухмиллионный кредит, получил в управление разорившийся завод на южной окраине Петербурга и наладил там производство стали. В разгар работы Обухов умер, и его компаньон Путилов предложил назвать завод Обуховским - так это крупнейшее предприятие зовется и до сих пор. Выгод оно не принесло и за долги отошло государству, но к 1871 году Россия смогла обходиться без крупповской стали.
Частному предпринимателю Путилову открылись многие особенности национального бизнеса. Он вспоминал, как директору горного департамента Скальковскому предложили крупную взятку: "Десять тысяч, и ничего не выйдет из этого кабинета". Чиновник ответил: "Давайте пятнадцать и можете кричать об этом на каждом углу".
Путилов не давал взяток; ему помогало близкое знакомство с руководством морского ведомства. С кем-то учился в корпусе, с кем-то строил флот, а к кому-то находил особый подход. Например, к управляющему Морским министерством адмиралу Николаю Карловичу Краббе, известному любителю сальных анекдотов и собирателю эротических открыток и предметов, он всякий раз являлся с соответствующим подарком.
Однако против бурь большой политики Путилов был бессилен.
Назначенный наместником в Царство Польское Константин Николаевич не сумел предотвратить восстание 1863 года и был отозван из Варшавы в Петербург. (Вскоре у великого князя возникла вторая семья с балериной Кузнецовой, от этого союза стали рождаться дети, Константин Николаевич стал испытывать материальные затруднения и уже не мог, как в былые годы, позволить себе роскошь пожертвовать на благое дело 200 тысяч из собственного кармана)
Без поддержки великого князя положение Путилова изменилось, хотя это стало заметно далеко не сразу. А покуда его увлекло новое дело: спасение российских железных дорог. При строительстве Николаевской дороги между Петербургом и Москвой рельсы завозились из-за границы, от мороза они лопались, а качество отечественных оказалось еще хуже. Зимой 1867 года, когда дорога встала и столицу отрезало от остальной страны, Николай Иванович пришел к министру путей сообщения генералу Павлу Петровичу Мельникову: "Дайте мне в долг любой железоделательный завод, и я завалю Россию рельсами!"
На южном берегу Финского залива отыскался очередной разорившийся заводик, и Путилову отдали его с очередным невыполнимым заданием: запустить производство за месяц. Он вспоминал: "Кинули клич по губерниям - ехать свободному народу по железным дорогам и на почтовых. Через несколько дней приехало до тысячи пятисот человек; сделали расписание - кому быть вальцовщиком, кому пудлинговщиком, кому идти к молоту, кому к прессу".
Рабочим платили гроши, они ютились в лачугах, которые сами строили из подручных материалов. Построили и цеха: на цементном полу возводили каркас из старых рельсов и обшивали досками. Был январь, лютый мороз, согреваться приходилось работой. Путилов первым применил метод быстрого строительства предприятия "с нуля".
Много десятилетий спустя этот метод был использован при переводе его же завода в Нижний Тагил во время Великой Отечественной войны.
А тогда, через 18 дней после начала стройки, завод начал в три смены выпускать рельсы. Путилов изобрел новый метод: сверху, там, где рельс соприкасался с колесами поезда, на него наковывалась стальная полоса. Такие рельсы обходились на 30% дешевле импортных и были гораздо прочнее.
Завод, который сразу стали называть Путиловским, выпускал "в ассортименте" и все необходимое для железных дорог - вагоны, паровозы, мосты. Через год от правительства поступил новый заказ на 15 миллионов рублей: предстояло наладить производство пушек, военных и пассажирских кораблей.
Завод рос как на дрожжах, и Путилов - маленький, подвижный, взъерошенный - постоянно носился по нему, вникая во все мелочи, раздавая кому деньги, а кому зуботычины. Стариков величал по имени-отчеству, пьяных беспощадно выгонял с работы - словом, осуществлял то самое "ручное управление", которое в России всегда было гарантией успеха.
А по праздникам обязательно накрывал для рабочих стол, не жалея денег. На одно из таких мероприятий, в июне 1870 года, было приглашено 2400 человек, включая 150 гостей "из общества" - промышленников, писателей, ученых. Каждую среду Путилов принимал гостей в своей квартире на Большой Конюшенной, дом 9, приглашая людей незаурядных, отличившихся в какой-либо области.
Портреты таких людей украшали стены всех восьми комнат, где жили Николай Иванович с супругой Екатериной Ивановной, - детей у них не было.
Но когда в чиновной России любили успешных, талантливых и счастливых?
Новый амбициозный план Путилова превзошел все предыдущие. Продукцию завода можно было вывозить морем, но из-за мелководья Финского залива грузы доставляли в Кронштадт, и уже оттуда на барках везли в устье Невы. Безумно долго и дорого! Путилов задумал построить на заводской земле современный порт и соединить его с Кронштадтом каналом, вырытым прямо в море.
Начались долгие переговоры и согласования. Государство обещало профинансировать строительство, но против выступили крупные оптовики, которые зарабатывали миллионы на перегрузе продукции и доставке товаров в столицу. Они подкупали чиновников, журналистов, настраивали в свою пользу общественное мнение. В кампанию включился поэт Николай Алексеевич Некрасов, в сатирической поэме "Современники" обвинивший Путилова в стремлении обогатиться за казенный счет:
"Ты поклялся, как заразы,
Новых опытов бежать,
Но казенные заказы
Увлекли тебя опять".
Трудно сказать, делал это поэт из корысти или из всегдашней готовности обличать "мироедов". Но дело было сделано: к Путилову стали относиться настороженно. В итоге из 20 обещанных миллионов он получил всего два. А строительство, начавшееся летом 1874 года, требовало все больше денег. Землеройные снаряды вгрызались в дно залива, вокруг русла будущего канала забивались сваи... Пришлось занять денег у московских миллионеров Чижова и Морозова. Но долги нарастали как снежный ком, стали привычными невыплаты зарплат, завод передали в казенное управление.Когда кредиторы подали на Путилова в суд и долговая тюрьма стала реальностью, сердце заводчика не выдержало...
В оглашенном 19 апреля 1880 года, на другой день после его смерти, завещании Николай Иванович просил похоронить его не на кладбище, а на дамбе недостроенного канала. На это требовалось одобрение Александра II. Тот вынес вердикт: "Если бы Путилов завещал похоронить себя в Петропавловском соборе, я и то согласился бы". Но общество, обманутое лживыми обвинениями, отнеслось к смерти горячего патриота России равнодушно. Только в одной газете - "Новое время" - появился некролог, восемь строк мелким шрифтом...
Николай Иванович умер накануне Пасхи, потому в последний путь его проводили только 26 апреля. Как всех морских офицеров, бывшего мичмана отпевали в Никольском морском соборе. Оттуда рабочие, пришедшие на похороны огромной толпой, несли гроб 14 километров до самого канала. Там его погребли в небольшой часовне, где через четыре года упокоилась и Екатерина Ивановна. А еще через год 32-километровый Морской канал был открыт, что сделало Петербург крупнейшим портом России.
В 1907 году прах Путилова и его жены был торжественно перенесен в новую заводскую церковь, прозванную в народе Путиловской. После революции завод переименовали в "Красный Путиловец", а в 1934 году назвали именем убитого Сергея Кирова. Церковь закрыли, разместив под сводами учреждение "Домпросвет", позже туда въехал промкомбинат. Чугунная плита с именами умерших была отдана в переплавку, а гробы Путилова и его жены сожжены в котельной.
Сегодня церковь возвращена верующим, а именем Николая Ивановича названа набережная на Канонерском острове.
...Судьба открывала перед ним множество путей - ученого, мореплавателя. Но он стал выдающимся русским менеджером. Правда, не слишком успешным по нынешним меркам. Ведь он не нажил богатства, не строил себе яхт и дворцов. Вся выгода от беззаветной деятельности Николая Путилова досталась его государству и его народу.
Но, может быть, это и есть истинный, неподвластный времени критерий успеха?
